Место рождения любой исторической личности обречено на то, чтобы история этого места подвергалась дотошному анализу краеведов, журналистов и прочих любопытствующих персон. Цель этого интереса — найти в истории края хоть какой-нибудь намек на исключительные условия, в которых вырос будущий талант или знаменитость. Даже если речь идет о какой-нибудь захудалой деревеньке, обязательно найдется тот, кто обнаружит в ее прошлом что-нибудь замечательное и наделяющее ее жителей исключительными качествами.

Российскому миллиардеру Виктору Вексельбергу повезло родиться на задворках империи, в маленьком городе Дрогобыч Львовской области. До революции эти земли называли Галиция или Галичина. Что, впрочем, и в те давние времена означало почти то же самое, что и в наши дни: болото...

Современная летопись Дрогобыча со свойственной всем провинциальным городам значительностью и даже гордостью гласит: Особое место на карте Центральной и Восточной Европы занимает галицийский Дрогобыч. Город пограничья, перекресток многих путей и дорог, на протяжении своей более чем девятисотлетней истории был настоящим феноменом. Недаром в свое время польский писатель Марьян Хемар называл его «полтора города»: полуукраинский, полупольский, полуеврейский. И представители всех трех народов в разное время дали миру множество знаменитых деятелей культуры. Таким наследием мог бы гордиться не один крупный центр.

Между тем современные исследователи вряд ли знают, откуда произошел город Дрогобыч. А народное поверье гласит, что когда-то существовало село Быч, уничтоженное ханом Буняком Шелудивым. Со временем рядышком построили второе село Быч, которое так и называли: «Другий Бич». Слова срослись, образовав известное название. Согласно статистике, в 1589 году в Дрогобыче было 108 домов плюс 114 хат в предместьях. В 1869 году население возросло до 16 880 человек, которые занимались в основном торговлей и ремеслами. В краеведческом музее города Дрогобыча висит на стене знакомый до рези в глазах портрет солидного господина с седой бородой, большим носом и глазами, блестящими, как маслины с косточкой.

«Батюшки святы! — изумляется каждый второй заезжий посетитель. — Да это же этот... как его... который яйца купил. Фаберже! То есть Вексельберг! — Но, приглядевшись внимательнее, изумляется еще больше: — Что же это вы его в этакую хламиду вырядили? И воротник с кружевами, как у виконта де Бражелона...»

«Раньше евреев здесь много было, — вспоминают старики, пожимая плечами, — так уси поуехали». А фамилия Вексельберг так и вовсе никому из нынешних простых жителей не знакома. Вот про Юрия Дрогобыча, на которого нынешний российский олигарх похож как на брата-близнеца, здесь могут рассказать охотно. И хоть вряд ли стоит искать в этом какие-то исторические параллели, история является любопытным и абсолютно беспристрастным свидетельством того, что талант и упорство порой куда более эффективны, чем родственные связи и богатые родители.

Юрий Дрогобыч вошел в историю как талантливый ученый, просветитель, поэт, первый украинский автор печатной книги, ректор Болонского университета, которого и сегодня весьма почитают в Италии. В истории этого университета он остался под именем Джорджо да Леополи, то есть Юрий из Львова, а в украинскую историю вошел под именем Юрия Дрогобыча. Его жизненный путь — от любознательного ребенка из семьи обедневшего шляхтича до ученого с мировым именем — предмет многих статей и книг. Сходство Юрия Дрогобыча и Виктора Вексельберга гипнотизирует, давая повод порассуждать о переселении душ. Тем более что судьба Виктора Вексельберга едва ли не более увлекательна, чем судьба его исторического двойника Юрия Дрогобыча. Он тоже родился в простой семье, пошел в науку и достиг в ней немало. И хоть Виктор Вексельберг в конце концов сменил лабораторный халат на костюм и начал заниматься бизнесом, статус просветителя и мецената он себе честно заработал, возвратив России труды писателей и философов, а также бесценную коллекцию предметов искусства.

О своей жизни Виктор Феликсович Вексельберг распространяться не любит, ограничиваясь скупым воспоминанием о тяжелом детстве: Я родился в семье, где было странное построение родственных связей. Была мама, были с ее стороны дяди, тети, у меня была куча двоюродных родственников, бабушка, многочисленная украинская семья, хлебосольная. И был папа. Папа с фамилией Вексельберг Феликс Соломонович, и у него не было ни одного родственника: ни брата, ни сестры, ни бабушки, ни дедушки. Когда я был маленький, все говорили, они погибли во время войны. Вся трагичность этой истории состоит в том, что я родился в небольшом запад-ноукраинском городке Дрогобыче, у него очень тяжелая история. Он был фактически на границе с Германией. До войны в нем проживало приблизительно 15 тысяч поляков, около 10 тысяч украинцев и 15 тысяч евреев. Когда началась война, то практически никто не успел уехать из города. Все случилось в один день — немцы вошли в город, началась оккупация. Убежали единицы, включая моего отца. И до 1944 года все люди практически жили в нормальных условиях, их просто переписали, раздали этикетки, приклеиваемые на грудь, — и всё. А потом их всех расстреляли в 4 дня. Там был своего рода малый Бабий Яр. Там были в лесу выкопаны ямы, все еврейское население было расстреляно и закопано в большие ямы. Этот лес находится там, в 15 километрах от города. Я прожил в этом городе 17 лет и не знал, что 18 членов моей семьи — бабушки, дедушки, тети, дяди — похоронены в этом лесу.

Воспоминания о семейной трагедии — единственное признание Виктором Вексельбергом своих еврейских корней. По паспорту Виктор Феликсович — русский. Возможно, об этом позаботились его родители, опасавшиеся, что «пятая графа» может создать сыну проблемы при продвижении «в люди». Впрочем, грандиозных планов в отношении сына у родителей Виктора Вексельберга не было. Да и сам Виктор не мечтал ни о славе ученого, ни о партийно-государственной карьере. Он хорошо учился в школе, готовился к поступлению в институт. Несмотря на интерес к гуманитарным наукам — в школе его увлекали история и литература, — Виктор Вексельберг видел свое будущее в том, чтобы стать инженером.

Придирчивости в выборе вуза для своего сына родители Вексельберга не проявили. Виктор благоразумно выбрал скромный Московский институт инженеров транспорта. Правда, поступил на «модный» факультет автоматизации и вычислительной техники. Много лет спустя станет ясно, что МНИТ воспитал целую плеяду выдающихся деятелей российского бизнеса. Практически одновременно с Виктором Вексельбергом там учились Леонид Блаватник, будущий заместитель президента «СУАЛа» Евгений Ольховик, будущий член правлений «Альфа-групп» Александр Абрамов, будущий министр сельского хозяйства Алексей Гордеев...

Известных свидетелей студенческой юности Виктора Вексельберга осталось много. По их словам, Вексельберг был ответственным, способным и активным студентом. Общественная деятельность и отличная учеба не мешали друг другу. Виктор был заводилой и организатором студенческих вечеров, субботников, собирал и организовывал сокурсников на майские и октябрьские демонстрации. В общем, всегда был в авангарде. На старших курсах успел даже съездить на БАМ в составе студенческого отряда. Но выскочкой не был и по головам не шел. В отношениях с людьми был внимательным и всегда готов был помочь. Сам Виктор Вексельберг на чужую помощь не рассчитывал: родители ему если и помогали, то очень скромно. Виктор жил в общежитии, аккуратно расходуя повышенную стипендию, которая ему полагалась как отличнику. Впрочем, если кому-то из друзей требовались деньги — мог сам предложить взаймы.

В институтскую пору будущий российский миллиардер любил походы на байдарках с песнями у костра и футбол. К бардовской песне Вексельберг до сих пор неравнодушен: любит песни Олега Митяева, помогает вдове Юрия Визбора. А тогда авторская песня была своего рода голосом молодого поколения интеллигентов. Это была отдушина в затхлой казарменной обстановке официальной идеологии. И это был гимн свободы и надежд, который пели, собравшись компанией у костра, с гитарой и бутылкой портвейна.
Именно студенческие друзья, которые вместе с Вексельбергом сплавлялись по рекам, ездили в колхоз, ходили на лыжах, стали впоследствии его первыми компаньонами в бизнесе. Но что еще более удивительно: начав бизнес вместе с институтскими друзьями, Виктор Вексельберг до сих пор с большинством из них не расстается. Его однокурсники по МИИТу Владимир Кремер и Евгений Ольховик владеют пакетами акций «Реновы». Владимир Кремер руководит проектом «Коми Алюминий», Ольховик — вице-президент «СУАЛа». Леонид Блаватник является равноправным партнером Вексельберга в «СУАЛе».

Причем старых друзей и сейчас связывают не только деньги. Бывшие однокурсники по-прежнему проводят вместе отпуска, отправляются в рискованные походы и экспедиции на машинах, играют в футбол.

Свою будущую жену Виктор Вексельберг тоже встретил в студенческие годы. Марина Добрынина училась с ним в одном институте. Они познакомились в одном из походов. Долго дружили и наконец расписались.

В 1979 году Виктор Вексельберг окончил Московский институт инженеров транспорта с красным дипломом и поступил в аспирантуру при вычислительном центре Академии наук СССР. Он по-прежнему никуда не торопился и никак не проявлял склонностей к принятию быстрых решений и осуществлению авантюр. В то время как его товарищ, Леонид Блаватник, не доучившись последний курс, эмигрировал в США и там начал активно обучаться основам бизнеса, Виктор Вексельберг, казалось, с головой ушел в размеренную и неторопливую жизнь советского научного работника. Он выбрал очень узкую специализацию. Целых 11 лет Вексельберг работал научным сотрудником, а затем завлабом в Особом конструкторском бюро по бесштанговым насосам.

Презрительной характеристикой слово «завлаб» стало позже. В эпоху бурных экономических и политических реформ его стали применять к правительственным чиновникам, не имеющим опыта государственного управления и перешедшим на высокие должности из научных учреждений. «Эпоха завлабов» в политике связана с такими фамилиями, как Гайдар, Шохин, Глазьев,

Чубайс, Христенко, Явлинский... Все они были завлабами. Но тогда, в 80-х, слово «завлаб» еще не приобрело этого дополнительного негативного значения. В Советском Союзе должность завлаба была определенной карьерной ступенькой, которая не давала больших денег, но предоставляла определенную свободу. Институты и конструкторские бюро были теми «резервациями», в которых научная и техническая интеллигенция могла не только вынашивать свои идеи и проекты, но и спорить о политике, науке, литературе, философии. В советских лабораториях подбирались коллективы единомышленников, которые становились буквально большой семьей. И завлаб был центром этой семьи, ее двигателем и душой.

Впрочем, по прошествии времени может показаться, что уже тогда Вексельберг увидел в выбранном им направлении научно-практической деятельности не только возможность относительно свободного существования, но и свое счастливое будущее. Бесштанговые насосы применяются при добыче и перекачке нефти. Планировал ли он со временем серьезно заняться работой в этой отрасли? Если и были какие-то планы, то по сравнению с последующими переменами в судьбе страны и Виктора Вексельберга они вряд ли могут считаться серьезными. Способный, внимательный и трудолюбивый, он проявил себя с наилучшей стороны.

Как это ни странно, именно должность завлаба определила дальнейший вектор движения Виктора Вексельберга. Советские завлабы были не просто талантливыми экспериментаторами. На их плечах было то самое «хозяйство», которым они заведовали. Советский завлаб был вынужден все время что-то добывать, доставать, договариваться. Нужно было организовывать командировки и поездки за границу, выбивать новое оборудование, хлопотать о путевках и о том, чтобы поставить сотрудников в очередь на квартиру... Все это воспитывало в советских завлабах определенный набор «пробивных» способностей, бульдожью хватку и умение заводить нужные связи и знакомства. Именно эти качества оказались востребованы в начале 90-х.

Но в бизнес Вексельберг попал не столько благодаря им, сколько благодаря предмету своей профессиональной деятельности. Занимаясь разработкой бесштанговых насосов для нефтяной промышленности, Виктор Вексельберг столкнулся с проблемой высокого расхода меди в советской «нефтянке». Использование так называемых «погружных насосов» требовало большого количества электрического кабеля. Этот самый мощный высоковольтный кабель часто выходил из строя. В результате километры медного кабеля просто выбрасывались на свалку. Задворки КБ, в котором работал Вексельберг, были завалены тоннами бесхозного испорченного кабеля. Однажды, когда Вексельберг проходил мимо этих завалов, его осенило: «Вот оно, богатство!» Недолго думая Вексельберг организовал вывоз кабеля. Схема бизнеса была проста: из кабеля нужно было выплавить медные жилы и найти покупателя.

Основав в 1990 году несколько кооперативов, Вексельберг принялся реализовывать свои коммерческие проекты. Одним из них была скупка меди. Используя связи среди завхозов лабораторий, заводов и НИИ, Виктор Вексельберг скупал лом меди по сто долларов за тонну. В Германии этот же лом он продавал уже по три тысячи долларов за тонну.
Часть заработанных таким образом денег Вексельберг тратил на закупку новой и подержанной техники (компьютеры, принтеры, факсы) за рубежом. Оргтехника продавалась в России. Деньги от ее продажи шли на покупку ваучеров у населения. Иногда ваучерами же расплачивались и за компьютеры.

В 1991 году Вексельберг и ранее эмигрировавший в США его однокурсник Леонид Блаватник создали ЗАО «Ренова», 2/3 акций которого принадлежали НПО «КомВек» (Компания Вексельберга), а 1/3 — американскому инвестиционному фонду «Access Industries", принадлежащему Блаватнику. Гендиректором компании стал партнер Вексельберга по «КомВеку» юрист Владимир Балаескул, а Вексельберг стал его первым замом.

Компания продолжала зарабатывать деньги и покупать ваучеры. К середине 90-х годов у «Ре-новы» образовалось достаточно свободных денег и достаточное количество ваучеров, чтобы начать вхождение в большой бизнес. Вексельберг имел представление о работе нефтяной отрасли. С приходом Блаватника он получил опыт в торговле металлом. Так что выбор направления деятельности у компаньонов был небольшой. Но самым сложным было определиться с выбором объекта своих бизнес-интересов. Приватизация шла полным ходом, сферы интересов, по большому счету, были уже разграничены между игроками, которые раньше пришли в бизнес и имели серьезные связи во властных структурах. В 1995 году Владимир Потанин запустил схему «займы в обмен на акции», которая позволяла членам «Клуба на Воробьевых горах», куда входили владельцы крупных банков и влиятельные бизнесмены со связями во власти, получить контроль над крупнейшими предприятиями страны. У них уже был составлен список из 44 наиболее привлекательных объектов! А Вексельберг и Блаватник членами этого клуба не являлись, и связей в правительстве у них не было.

И они сосредоточили свое внимание на том, что не входило в сферу интересов таких «акул», как Потанин, Алекперов, братья Черные. В поле зрения Вексельберга попали не самые крупные региональные металлургические предприятия, за которые шла борьба на местном уровне. Одним из таких предприятий был Североуральский бокситовый рудник. Это предприятие уже прошло акционирование, и его частично контролировала алюминиевая компания «Трансконсалт», принадлежавшая уральскому бизнесмену Василию Анисимову.

В Североуральск приехали представители Вексельберга, которые начали скупать у шахтеров акции. Учитывая то, что с началом экономических реформ на руднике начались проблемы с выдачей зарплат, рабочие охотно продавали акции. Но атмосфера вокруг предприятия накалялась, и народ начал готовиться к уличным перестрелкам. Но войны удалось избежать. Вексельберг договорился с Анисимовым, и в составе новой Сибирско-Уральской алюминиевой компании (СУАЛ) они в 1996 году на паритетных началах получили контроль над предприятием.

Вскоре компания «СУАЛ» начала борьбу за Уральский алюминиевый завод в Каменск-Уральском. История со скупкой акций там повторилась в точности как и в Североуральске. Завод раздирали на части местные криминальные группировки. Старое руководство не контролировало ситуацию. Зарплаты не выдавались по полгода. Начавшаяся скупка акций была воспринята рабочими как манна небесная, тем более что скупщики давали за акции неплохую цену — до полутора миллионов рублей.

Затем в «СУАЛ» вошли Иркутский, Богословский и Кандалакшский алюминиевые заводы и еще ряд предприятий, чья деятельность связана с производством алюминия. К концу 1990-х годов «СУАЛ» превратился в один из крупнейших холдингов металлургической отрасли России.

Совместная деятельность Виктора Вексельберга и Василия Анисимова продолжалась 4 года. В апреле 2000 года в Екатеринбурге в собственной квартире были убиты старшая дочь Василия Анисимова от первого брака Галина и ее муж Александр Налимов. Следствие установило, что убийство было совершено на бытовой почве. После этой трагедии Василий Анисимов сделал шаг, который весьма недвусмысленно трактовали недоброжелатели Вексельберга. Анисимов продал свою часть бизнеса Виктору Вексельбергу и ушел от дел.

После того как были «завоеваны» алюминиевые предприятия, в 1997 году Виктор Вексельберг положил глаз на «нефтянку». Интересы Вексельберга совпали с интересами Михаила Фридмана, с которым у Вексельберга к тому времени сложились теплые отношения.

Летом 1996 года Виктор Вексельберг и Михаил Фридман объединили свои усилия для установления контроля над Тюменской нефтяной компанией - ТНК. В борьбе против тогдашнего руководства ТНК в лице Виктора Палия и Юрия Вершинина партнеры использовали свои связи во власти. На свою сторону Вексельберг и Фридман привлекли руководство Госкомимущества, Министерства топлива и энергетики, а также Анатолия Чубайса, возглавлявшего тогда Администрацию Президента.

В результате уже летом 1996 года Виктор Палий был вынужден оставить пост председателя совета директоров ТНК, уступив его Юрию Шафранику. А 18 июля 1997 года 40-процентный государственный пакет был продан на инвестиционном конкурсе. Покупателем стала компания «Новый холдинг», созданная «Альфа-групп» и компанией «Ренова».

Через год Вексельберг и Фридман смогли увеличить свой пакет акций и взяли компании под полный контроль. Таким образом, одна из крупнейших нефтяных компаний России была отдана под сомнительные обязательства «Нового холдинга» инвестировать в нее в течение двух лет около 810 миллионов долларов. По мнению экспертов, выполнить эти обязательства компания «Новый холдинг» не могла: ее уставный капитал составлял всего 86 миллиардов рублей — по тогдашнему курсу 14,5 миллиона долларов. Виктор Палий заявил, что ситуацию с приватизацией ТНК «иначе как государственным разбоем по отношению к государственной компании с молчаливого согласия руководителей государства не назовешь».

Когда Вексельберга потом спросили, зачем ему, никогда не занимавшемуся нефтью, понадобилась ТНК, он ответил, что нужны были деньги для инвестиций в металлургию, а быстрые деньги можно было получить только на нефти.

В общей сложности на покупку ТНК Вексельберг потратил около 50 миллионов долларов. В июле 2001 года Вексельберг занял пост директора по стратегическому планированию и корпоративному развитию ТНК, в апреле 2002-го стал председателем правления компании. А в феврале 2003 года «Ренова» и другие акционеры ТНК заключили сделку по продаже половины своих нефтяных активов нефтяной компании «British Petroleum» за шесть с лишним миллиардов долларов.

В 2003 году Виктор Вексельберг впервые попал в составленный журналом «Forbes» рейтинг богатейших людей планеты. Среди российских миллиардеров Вексельберг занял четвертое место с состоянием 2,5 миллиарда долларов.

Но наибольшую славу Вексельбергу принесли не его удачные бизнес-проекты. На весь мир имя Виктора Вексельберга прогремело весной 2004 года, когда он через аукционный дом «Сот-бис» купил девять императорских пасхальных яиц фирмы «Фаберже», находившихся в коллекции семьи владельца журнала «Forbes», нью-йоркского мультимиллионера Малькольма Форбса.

Императорские пасхальные яйца — сувениры, которые русские цари Александр III и Николай II дарили на Пасху и по другим поводам своим близким, — самые дорогие произведения ювелирного искусства. По рыночной стоимости они превосходят шедевры древнеегипетских, древнегреческих и скифских мастеров. Всего их было изготовлено 50 штук. Сорок из них в 1920-1930-е годы большевики распродали за гроши, передав остаток в музеи Московского Кремля. За этими «сувенирами» охотятся коллекционеры по всему миру. Продажа даже одного такого яйца — событие в антикварном мире, а оптом с довоенных времен их никто не покупал.

И вот были куплены сразу девять штук, причем среди них оказались самые значимые. Это первое золотое яйцо, которое Александр III заказал у Карла Фаберже в 1885 году; самое знаменитое и дорогое «Коронационное» яйцо, подаренное Николаем II императрице Александре Федоровне в 1897 году — в каталоге его предварительно оценили в 18-24 миллионов долларов; очень красивое «Ландышевое» яйцо (1898, стоимость 12-18 миллионов долларов); яйцо с орденом Святого Георгия (1916) — единственное, покинувшее Россию в руках законного владельца: императрица Мария Федоровна увезла его с собой в Данию. По информации близких к «Сот-бис» экспертов, стоимость оптовой сделки составила 128 миллионов долларов. Кроме того, Вексельберг купил еще 190 ювелирных изделий, изготовленных фирмой Фаберже. А общая стоимость акции сопоставима с покупкой Романом Абрамовичем футбольного клуба «Челси». По сему поводу остряки шутили: «У российских олигархов есть яйца. Это яйца Фаберже. Одни на всех. За них президент Путин держит весь крупный российский бизнес. Жестко, как в дзюдо». Но это было брюзжание завистников.

Впрочем, независимо от меркантильных соображений это был поступок, который по достоинству оценили. Патриарх Алексий II удостоил бизнесмена аудиенции, и в их приватной беседе выяснилось, что на предприятиях Вексельберга и его партнеров осуществляются большие социальные программы, а Вексельберг жертвует крупные суммы на возрождение религиозной жизни в Сибири.

Миллиардер лучше любого интеллигента понимает спасительную ценность культуры. Виктор Вексельберг на своем практическом опыте доказал истинность того, о чем столько говорила русская интеллигенция: культуры надо держаться и философа Ильина. С Ильиным Виктора Вексельберга тоже связывает история. В мае 2006 года Виктор Феликсович выкупил в США и вернул в Россию архив философа Ивана Ильина. Сумма, которая была заплачена за архив, по меркам Виктора Вексельберга оказалась сущим пустяком: 60 тысяч долларов. Эта «пустячная» покупка заткнула рот самым непримиримым злопыхателям: Ильин — не яйца; никто не рискнул предположить, что архив Вексельберг купил для себя. Однако наиболее наблюдательные подметили: Виктор Феликсович выкупил архив вскоре после того, как Владимир Путин процитировал Ильина в своем Послании. Ну а те, кто все-таки вскоре смогли отойти от культурного экстаза, заметили еще одно совпадение. Стоило Вексельбергу привезти в Россию архив русского философа, как очередные претензии Счетной палаты отпали сами собой.

История эта быстро забылась. Намного быстрее, например, чем история с картом для сына Вексельберга. Когда отец купил коллекцию яиц Фаберже, 15-летний подросток возмутился: «Папа, ты сто миллионов отдал за какие-то яйца, а мне три тысячи долларов на гоночный карт отказываешься дать...» По словам близких к семье Вексельберга людей, Виктор Феликсович действительно никогда не баловал своих детей, настаивая на том, что они должны самостоятельно научиться зарабатывать деньги.

Они уже привыкли жить самостоятельно, — говорит непубличный Виктор Феликсович. — Конечно, стараемся как можно больше проводить времени вместе, и жалко, что не всегда это удается.

Старшая дочь Виктора Вексельберга Ирина завершает обучение в Йельском университете США. В 17 лет младший сын Вексельберга Александр также отправился в США на обучение в высшую школу Филдстоун в Нью-Джерси.

Станут ли дети Виктора Вексельберга тем новым поколением «просвещенных богачей», новой российской знати, которую не будут преследовать зловещие тени 90-х годов, покажет время.

Жена Виктора Вексельберга, Марина Добрынина, создала фонд с символическим названием «Добрый век», который оказывает помощь детям с психическими заболеваниями. Придет ли добрый век на смену хищному капитализму в России?

Вероятно, да.